НЕ МОГУ! ( мой рассказ из сборника)

13 ноября, пятница.

Всё, больше не могу. НЕ МОГУ-У-У-У!!!!!!!!!!!

Как же я устала, как мне всё надоело. Всё: эта проклятая работа с дурами - тетками, с шефом-карьеристом, эта слякоть за окном, ветер с дождём, унылая квартира и бесконечная ТОСКА-А-А!!!»

- Тихон, пошел прочь, брысь, говорю.

Она нервно столкнула котенка со стола. Он неловко приземлился, шмякнувшись боком об пол.

- Вот видишь, сам виноват. Чего мешаешь писать, ты, глупый, не понимаешь, что у меня остались только вы: мой дневничок и ты - глупыш маленький.

Она тяжело нагнулась, взяла котенка, приласкала, и он затих, мурлыкая на коленках.

«Вот, всё к одному - спина разнылась. Лет еще мало, а спина стала ныть как у старухи на погоду.  Да ты и так старуха, всё молодишься, а подруги твои давно замужем, детей растят, а ты на котенка, наконец, решилась».

- Глупенький мой, мурлычешь! Хоть пни тебя, хоть шлёпни, а ты всё равно мурлычешь.

На глазах навернулись слёзы.

-Вот если бы люди могли так прощать и любить тех, кто с ними рядом.

Да, кстати, о тех, кто рядом - глаза бы мои их не видели - тех, кто рядом. С ними же невозможно. Всё вынюхивают, выспрашивают; лезут везде. Хоть сослуживцев возьми, хоть соседей. Придурки.  «Когда ж ты замуж выйдешь?» - с ехидцей такой, издёвкой. Да какое вам дело?! Было б за кого. А их таких уже и нет - всех разобрали, остались одни идиоты и женатые приставалы. Вон шеф, к примеру. Вызывает, как будто по делу, а сам? То наклонится, то заденет случайно - ну как дитё - седина в голову, а он туда же.  Была б его воля - он меня прям на столе, прям сейчас. Фу, как противно. Я ж не Светка - той хоть с кем, хоть где. По молодости всех парней из под носа уводила, а сейчас как с цепи сорвалась - одни разговоры: с кем, как и сколько раз. Ну, чем я хуже ее? И фигура у меня в порядке, и вид не такой истасканный. Ведь посмотришь: и причёсочка, и ноготочки - всё на месте. Да и «прикид» приличный - не то что у некоторых - напялят  на себя  откровенные декольте, и юбки короткие до  неприличия, и без проблем.  А мужикам только это и надо. Не найти тех, кто ценит ум, манеры, образование. Они есть, но не про нашу честь.   … Они были, да другие с ними. Эх, какая же я дура?! Своими руками любимого человека на блюдечке поднесла подруге. А она ведь не растерялась - прибрала. Ну, зачем я тогда ушла? Если бы они не остались одни, если бы я сдержалась, не наговорила всякой ерунды. Дура, какая же я дура. Приревновала к подруге любимого человека, устроила скандал, оставила их одних, а у неё оказывается, дни «опасные»,  лучше   б «критические» были. Называется - утешила страдающего друга. А он, конечно, благородный. Свадьба - единственное решение проблемы. Пусть ошибка, но ошибки надо исправлять. Ведь не любил, но - благородный. А теперь? Как противно улыбаться, приносить гостинцы, изредка заглядывая к ним по выходным. Ведь вместо неё могла быть я. Какие у него глаза, когда я прихожу. Я чувствую, что где-то в глубине души он меня ещё любит, но у него сын! Гордость и радость. А она: «Приходи к нам почаще, тебе ведь ОДНОЙ скучно». Змея.  У самой взгляд - нечего тебе здесь делать. И дело не в том, что своими подарками я балую сына - она боится. Боится, что и сын будет любить меня больше, чем ее. Никогда не забуду слов Никитки: Тетя Лида, приходи к нам почаще - я так люблю с тобой играть. Почему ты не моя мама? Замуштравала парня. Даже он, даже он жалеет, что не я ними. Как же обидно. Ну почему судьба ко мне так несправедлива. Ведь я всё сама, всё сама. Отец ушёл, мне и года не исполнилось (он не из благородных), больше его никто не видел. Всю жизнь мы с мамой тянулись, как могли. Я шить начала ещё в школе - обшивала себя и одноклассниц, потом однокурсниц. Маму жалела. Эх, мама, мамочка, ну почему ты так рано ушла от меня? Не порадовалась моему красному диплому, моей престижной работе? Как бы я хотела прильнуть к тебе, положить голову на колени, как в детстве, быть любимой, обласканной тобой. Как давно мне никто не говорил, что я самая красивая и самая умная девочка. Как я по тебе скучаю».

Лида вдруг выпрямилась, посмотрела в пространство полными слез глазами. А затем продолжила писать:

«Мамочка, я так хочу к тебе. Возьми меня к себе. Меня в этом мире ничего не радует, ничего не держит. Никто мне не нужен, и я никому не нужна. Только вот этому сорванцу».

Она потрепала мирно спавшего котенка.

«А он не пропадет, зиму в подъезде продержится, а весной - вся улица дом.

Всё, решено. Не хочу. Ничего больше не хочу. Метод? Таблетки. Без шума и пыли. Решено. Неделя. Надо закончить кое-какие дела, а то, придя на похороны, будут перемывать мне кости, что отчёт не сдала, лишних бумаг накопила. Да и дома… нужно бы привести в порядок квартиру, а то от разговоров наших соседушек и многоуважаемых сослуживиц не один раз в гробу перевернусь.

Всё, а теперь спать. Неделя. Думаю, что хватит.

Всю ночь Лидия металась в полудрёме. Неделя. И она сведет счеты со всеми, от кого  так устала и от всего, что мешало ей быть счастливой, да и самой жизнью, в которую она никак не могла вписаться.

Утро пришло с дождем и мокрым снегом. Отопительный сезон уже наступил, но в их доме что- то не ладилось. Батареи грели слабо, в окна задувал осенний ветер.

«Как не хочется выбираться из-под одеяла, так бы спряталась с головой и лежала», - подумала Лида. Огненная мысль промчалась в голове: «Неделя, а потом всё». Она быстро поднялась, оделась, умылась. Покормила, снующего под ногами Тишку.

Гимнастику делать не буду: за неделю не поправлюсь. Так, с чего начать? Мысли одна за другой проносились в голове. С чего же начать? Субботу и воскресение выйду на работу, доделаю все не спеша, приберу стол и оставлю шефу заявление на неделю без сохранения зарплаты. Не подпишет - пусть увольняет, мне всё равно. А на неделе приведу в порядок всё остальное».

И ничего не отличало этого утра от других: легкий, искусно нанесенный, макияж, аккуратно прибранные волосы, со вкусом подобранный наряд.

Она вышла не улицу. Всё как прежде, только в висках стучало: «НЕДЕЛЯ, НЕДЕЛЯ, НЕДЕЛЯ».

Дни на работе пролетели как один час. Работалось легко: никто не дергал по пустякам, не отвлекали пересуды коллег. Отчет составлялся сам собой, всё четко и по порядку.

Дневник писать не хотелось. Все мысли выстроились в одну линию - НЕДЕЛЯ.

Понедельник наступил, так же как и все остальные дни. Звонок телефона. Шеф, как всегда, в восемь уже в офисе. «Моё заявление лежит у Вас на столе вместе с отчетом. Если посчитаете нужным, можете меня уволить». Она спокойно положила трубку и выдернула шнур - больше звонить никто не будет.

- Ну что, Тихон, еды у нас хватит на неделю - мне все равно ничего не хочется. Никуда не пойду и никому не открою дверь.

С чего начать? С чего начать? Лида окинула взглядом комнату. Что не так? Где не порядок? Как будто везде порядок. Помою всё. Переберу. Дни менялись один за другим. Она перебирала полку за полкой, перечитывала старые письма, рассматривала фотографии. Жизнь снова проносилась ураганом. Но уже не было не так больно, не так жалко. Всё было ни к чему. Неделя, неделя, неделя - только бы успеть.

В комнате появилось несколько коробок: в одной лежало всё то, что Лида хотела сжечь, в другой то, что хотела выбросить и несколько коробок с одеждой и книгами, которые она приготовила, чтоб отвести в детский приют и дом престарелых. «Всё равно всё растащат соседи»,- думала она. К четвергу шкафы и полки опустели, а на полу стояли аккуратно упакованные книги и журналы, пакеты с вещами. В шкафу осталось единственное платье - выпускное. Они шили его вместе с мамой - она была ещё жива - и они были так счастливы на выпускном вечере.

«В нём и буду лежать. Ещё нужно тапочки прикупить, белые»- решила Лида. «В гробу у белых тапочках», - вспомнила она фильм с Папановым и хихикнула впервые за последние месяцы. И как-то стало на душе тоскливо. «Неужели всё скоро закончится? ВСЁ!? И я больше не посмотрю любимые комедии, не пройдусь по расцветающему весеннему парку? Нет, -  тихо и гулко раздалось в сознании, ведь всё остальное будет, как и прежде. Тоска, пустота и холод». Остаток четверга и всю ночь она сидела у телевизора, просматривая старые добрые фильмы. И опять жизнь неслась сквозь сознание. И Лида снова и снова переживала её заново: купленный на заработанные ею деньги видик, нешумные компании однокурсников, новинки видеопроката. Первый поцелуй под впечатления от эротики. Болезнь мамы, и туман после ее похорон. Диплом. Работа. Взрослая жизнь.  …Этот же видик, но уже не коврик у старого дивана, а пушистый ковер, модный диван, бутылка шампанского, любимый мужчина, эротика пооткровенней, боль, блаженство, счастье; …Тот же видик, ковер, шампанское, эротика втроём, скандал, парк сквозь слёзы и бесконечная, черная полоса. Жизнь остановилась.

«Завтра, нет, сегодня пятница. Последний день? Как же я забыла? Единственная, с кем мне хотелось увидеться и попрощаться - Нина Егоровна - старая, добрая учительница русского и литературы. С ней я не могу не попрощаться. К ней пойду в субботу, а в воскресенье всё и закончится».

Лида проснулась после полудня. Она не могла припомнить, когда б она так спала. Даже голодный Тишка не смог разбудить её и примостился в складках одеяла, свернувшись клубочком. Она позволила себе немного понежиться. Какая-то сладкая истома разливалась по всему телу. То ли эротика, то ли воспоминания, но не тяжелые, а приятные, то ли выглянувшее из-за туч солнце и, наконец, как следует прогревшиеся батареи разморили ее тело. Она провела руками по груди, спускаясь вниз, сладко потянулась.  Но холодным душем пролилась мысль: «В воскресение конец» - ты сама так решила. Она быстро поднялась, огляделась. Приготовленные коробки и пакеты ждали на своих местах. Потом всё по плану: такси, официальное: «Примите в дар, не стоит благодарности». Вечером комната опустела, осталось лишь то, что нужно было выбросить и сжечь. «Это сделаю завтра вечером».

Суббота пришла с ветром и слякотью. Весь день Лида решила посвятить прощанию. Она прошлась по всем местам, которые ей напоминали те или иные события жизни. Но под затянутым тучами небом, приходили только горькие воспоминания последних неудач и разочарований. В попутном магазине Лида купила новое бельё попроще, какие-то простенькие босоножки - мысль о белых тапочках уже не вызывала  хихиканья - их просто не было в продаже. Под вечер она зашла к старой учительнице, но дверь никто не открыл. Соседка, сообщила, что Нина Егоровна вот уже месяц как лежит в областной больнице, и неизвестно, когда выйдет.

«Но может оно и к лучшему - не придется притворяться, что всё нормально, да и не смогла бы», - подумала Лида. Она побрела по стемневшему городу. Заморосил дождь. Проходя мимо остановки, она увидела знакомый номер маршрута, которым Лида иногда ездила к ним. Автобус как-то задержался, как будто ожидая её, и она шагнула в полупустой салон.

Одна остановка, другая. Мелькали дома с зажженными окнами. За ними была жизнь - нормальная, семейная, а может, и одинокая, но жизнь. А она, Лида, ехала в полупустом автобусе, и жизнь проходила мимо неё, оставаясь где-то позади.

«Судьба, но почему кому-то дается всё, а кому-то лишь крохи? Почему ты так несправедлива ко мне, Судьба или Бог, не знаю, как тебя там называть? Тебе нравится мучить меня несносными воспоминаниями? Почему ты бьёшь и бьёшь так больно? Но ничего, завтра ты своё получишь. Завтра мне будет уже всё равно, завтра меня не станет. Вот и посмотрим, кто выиграет».

Автобус свернул на знакомую улицу. Знакомый дом, родные окна. Не спят. У них там тепло и уютно, у них семья, а ты стоишь тут под окном, как бездомная псина, пригреть и приласкать тебя некому. Сердце сжалось от тоски и жалости к себе. Слёзы лились ручьем, глухое рыдание перехватывало дыхание. Вдруг в окне появился его силуэт,  родной до боли и любимый. Он как будто что-то почувствовал: подошёл к окну и вгляделся в темноту. К окну подошла она, положила руку ему на плечо и тоже посмотрела на улицу. Лида метнулась за дерево, словно испугалась быть увиденной. Быстрыми шагами она пошла прочь от дома в темноту. «Прощай, любимый, прощай навсегда и будь счастлив!»

Она махнула проезжавшему такси. Садясь в машину, оглянулась. Света в окне не было. Как хорошо, что в машине кричит музыка - не слышно всхлипываний, а шоферу ни до кого нет дела.

Вот и дом. Лида глубоко вздохнула, вытерла слёзы. «Прочь чувства, прочь воспоминания, прочь всё и все - завтра финал. Финит а ля комедия».

Такси отъехало от подъезда. Тишина. Лида оглянулась. «Старый двор, в котором прошло детство, юность - прощай».

«Но только кто там кряхтит и стонет? Ну, надо же! - старушка - я звала ее «божий одуванчик», она живет на последнем этаже. Мы практически с ней не встречались, а тут такое».

-Как Вас угораздило так упасть?

-Доченька, да поскользнулась на сыром - погода то не балует, мусор решила вынести, чтоб к воскресению всё в порядке было.

«Ну, надо же, неужто и она собралась покончить с собой», - подумала Лида, поднимая старушку на ноги.

-Я завтра в церковь иду - причаститься хочу, а сегодня после службы решила получше прибраться, вот уж верно говорят, что лучшее враг хорошего,- кряхтя, продолжала соседка. - Ох, ох, ох – видно, ногу подвернула, ступить не могу.

Лида взяла мусорное ведро, подхватила бабушку под руку  и повела по лестнице домой.

Путь оказался долгим. Бабушка кое-как наступала на больную ногу и тихонько постанывала.

- Ну, вот и пришли, - сказала тихо Лида, отдышавшись.

Соседка шагнула, было к дверям, да чуть не упала. У Лиды сжалось сердце.

-Давайте Ваши ключи.

В квартире было чисто и прибрано, догорала свеча перед иконой, и пахло приятным запахом, напоминающим благовоние, которое продают в индийских лавках.

- Я вот и помолилась и ладан со свечой зажгла, ну что ж за наказание такое? причитала тихонько соседка. - Как же я ходить то буду?

- А куда Вам ходить, сейчас я помогу  раздеться, перевяжу ногу, бинт-то у Вас есть? И лежите, завтра легче будет.

-Д - о-оченька,- как-то нежно протянула старушка, у Лиды опять, какой-то непреодолимой тоской, сжалось сердце. - Беда то какая приключилась. Я ж завтра идти должна, в церковь, мне ж причаститься надо, а как же я пойду?

- Ну в следующий раз сходите, - буркнула Лида, опустив глаза.

- Да как же в следующий, - запричитала старушка, - я ж так готовилась, так готовилась.

Какая то неведомая сила заставила ее произнести:

- Давайте я Вам помогу. Сказала Лида и удивилась про себя: «А как же кончина?» «Можно и после обеда все сделать», - услышала она в себе. Какое-то странное ощущение появилось в ней. Мысль неслась сама по себе, а диалог сам по себе. «Я разговариваю сама с собой  про себя или еще с кем-то? Бред, какой то», размышляла Лида.

- Дочь, дочь!

- А? очнулась девушка.

- А ты не подведешь, ведь идти рано надо,  к семи, ты обещаешь?

- Обещаю, до свидания, - пробормотала Лида и захлопнула дверь.

Мысли, чувства, воспоминания - всё неслось каким-то вихрем в ее голове. Она не могла и не хотела останавливаться на чем-то. Машинально разделась, бросила сумку, положила в миску корм для кота и упала на постель, сразу погрузившись в сон.

Но вырываясь из вихря, в голове стучало: «Обещаю, обещаю, обещаю».

Она не поняла, почему проснулась. Время было 6 часов. Она никогда так рано не вставала.  Перевернулась на другой бок, подумав, что до работы можно поспать еще часок, и вдруг как ошпаренная соскочила с постели.

«Какой сегодня день? Что я должна сделать?» Реальность медленно возвращалась к ней.

«Ах да, в церковь». Она быстро умылась, собралась. Не надевая плаща, поднялась на последний этаж. Тихонько постучалась в надежде, что бабушка спит и не услышит.

- Сейчас, сейчас деточка, - услышала она из-за дверей.

Дверь открылась. Соседка, опираясь больной ногой на табурет, стояла и улыбалась.

- Пришла ж-таки, родимая, Слава тебе, Господи. Ну, проходи.

- Как Ваша нога, идти сможете?

- Да, смогу потихоньку.

-  А куда идти нужно?

-  В ту церковь, что на окраине города.

- Далековато, ну ладно такси вызову, так не дойдем.

- Я уплачу - лепетала старушка - я уплачу.

-Да ладно, разберемся - сказала Лида, спустилась за плащом и вызвала такси.

На улице было тихо, немного подморозило. Шины автомобиля шуршали по замершим лужам, увозя Лиду и старушку на окраину города к старой церкви.

Лида бывала очень редко в этом районе. А последний раз была ещё в школе с классом на экскурсии по старинным уголкам города. Она и не знала, что церковь давно отреставрировали и в ней идут службы. Да и не надо ей было это. Она так далеко была от темы Бога со своими заботами, проблемами. Да и мама никогда не говорила с ней об этом - слишком близко ещё была  эпоха коммунизма, а мама состояла в свое время в рядах партийцев.

Вдруг автомобиль остановился, и перед взором Лиды предстал высокий пятиглавый исполин с белыми стенами и колокольней.  Он выделялся из темноты каким-то мощным столпом, опорой.

- Ну, слава тебе, Господи, доехали, - пробормотала старушка.

Лида расплатилась и помогла бабушке выбраться из автомобиля. Они медленно направились к входу. Внезапно ноги Лиды налились свинцом и по телу пробежала дрожь. Появилось неведомое ей ранее чувство страха. Она вдруг осознала, что  боится. Никогда и ничего она не боялась. Ей легко было выступать на заседаниях, подписывать важные договоры, спорить и отстаивать свою точку зрения с руководителями.  А тут она почувствовала себя маленьким ребенком, которого ведут  неизвестно куда, и ей было страшно так, что хотелось расплакаться и убежать прочь. Лида остановилась.

- Пойдем, пойдем, милая, не бойся, - сказала бабушка. И Лида двинулась вперед, еле передвигая ставшие свинцовыми ноги.

Войдя в храм, девушка ощутила иные чувства. Было темно и пусто. Лишь изредка горели свечи, и их ореол выхватывал небольшие фрагменты икон. Огоньки прыгали и колыхались от небольшого сквознячка, и от этого лики на иконах казались живыми. Соседка как-то вся приободрилась, к ней подошли несколько женщин, взяли под руки и со вздохами и ахами повели в другой зал. А Лида медленно приближалась к иконам. Ей казалось, что она вдруг вошла в какое то волшебное царство, где всё было пропитано торжеством и таинством. Она шла потихоньку от иконы к иконе, смотрела и как будто ничего не видела. Какие то неведомые чувства охватывали ее. Какие то мысли мелькали. Но как будто всё проходило мимо неё и казалось таким незначительным. Перед ней снова проплывали события ее жизни, но уже под каким то другим углом зрения. Она пыталась что то понять, сосредоточиться, но ничего не получалось. А она все шла и шла.  И вдруг Лида остановилась, встала как вкопанная. Глаза. На нее смотрели такие добрые и любящие глаза. Такое тепло, такое умиротворение струилось из них и проникало в самое сердце.  Ей показалось, что она вся сжалась изнутри, что-то в ней перевернулось, расправилось, и из груди на выдохе вырвалось: «А-а-а». Слёзы полились сами по себе. Она не могла понять, что с ней происходит. Ей и не хотелось понимать. Любовь, исходившая из глаз обняла её и как будто положила в неведомую колыбель, где было тихо, спокойно, мирно.  Ноги подкосились, и она спустилась на колени, слезы лились и лились, и сквозь их пелену она снова видела свою жизнь. Один за другим мелькали эпизоды из детства: вот они с мамой бегут по парку и разбрасывают пожелтевшие листья, а вот они сидят в весеннем парке на лавочке, едят мороженное, и мама рассказывает, как растёт и расцветает дерево, а потом приносит плоды, так же и девочка расцветет и превратится в девушку, а потом будет вынашивать плод; Артек, вступление в комсомол, походы, песни у костра, любимая учительница, читавшая при свечах всему классу Достоевского, и многое, многое другое.

Красивое, тихое пение прервало поток Лидиных воспоминаний. Она попыталась встать, но ноги затекли и не слушались. Она пошатнулась.  Вдруг крепкая рука подхватила её под руку и помогла встать. Она поднялась, но снова пошатнулась. В глазах плыли круги и летали мошки. Рука крепко поддерживала ее и потянула в сторону, куда то ведя. Она пришла в себя, когда поняла, что сидит и кто-то крепко держит ее за руку.

-Вам легче?

-Да, спасибо. Сознание прояснялось. Лидия подняла глаза и застыла в изумлении. Она никак не ожидала увидеть то, что увидела. То есть она уже пыталась представить, что какой то крепенький старичок, по-джентельменски помогает ей прийти в себя, а к ней наклонился и держал ее за руку весьма симпатичный молодой мужчина. Костюм, галстук, гладко зачесанные волосы с пробивающейся сединой, приятный, ненавязчивый запах одеколона. Он смотрел на нее и вежливо улыбался. И глаза. Голубые бездонные, добрые глаза, наполненные спокойствием, любовью и умиротворением. Он заглянул Лиде прямо в глаза и искренне поинтересовался:

- Вам, действительно, лучше?

- Да, да, спасибо, всё нормально, - бормотала Лида, всё нормально. Она не могла оторвать от него глаз.

Он вежливо поклонился и отошел.

Лида проводила его взглядом и огляделась. Церковь внутри показалась не такой большой, как снаружи. Теперь она была вся наполнена светом. Людей было немного, и, судя по всему, служба заканчивалась. Соседка сидела недалеко от неё и молилась, крестясь и что то бормоча. Лида тихонько поднялась и направилась к бабушке. Та, увидев девушку, заулыбалась.

- Спасибо, детонька, спасибо, родненькая. И покаялась, и причастилась. Слава Господу нашему, Слава Отцу Небесному. Ты, ежели хочешь, поезжай домой, а я пока тут останусь, а потом мне помогут приехать. А ты ступай, ступай, ежели хочешь.

- Как Вас зовут, бабушка? - поинтересовалась Лида.

- Фрося, да баба Фрося зови меня. А тебя Лидой звать, я знаю.

- Баба Фрося, а кто вон там, на картине? Лида ещё раз посмотрела в глаза, которые её потрясли. Опять мелкая дрожь пробежала по телу.

- Да так это ж наш СПАСИТЕЛЬ, Наш ГОСПОДЬ, ИИСУС ХРИСТОС. Он всех нас собирает, призывая ко спасению, помогает сердцам нашим открыться для любви и радости. Вот Он и тебе помог, смотри, как глазки твои подобрели, знать, до самого сердца достучался.

- До самого сердца? Достучался? - задумчиво прошептала Лида, развернулась и пошла к иконе.

И опять ей казалось, что нет ничего и никого, кроме этих глаз, излучающих свет и любовь.

Она медленно побрела к выходу, смотря и ничего не видя. Когда она вышла из церкви, её ослепило яркое солнце. Она пошатнулась и чуть не упала. И опять крепкая рука поддержала ее под локоть.

- Я всё же вас провожу до остановки.

Лида подняла голову. Добрые, голубые глаза вежливо смотрели на нее, и опять приятный, ненавязчивый запах одеколона.

- Да, спасибо, - кивнула она.

Лида ощутила реальность лишь в парке.  Уже темнело. Она не могла вспомнить, как завязался их разговор, когда он взял ее ладонь в свою. Она не помнила, что она ему рассказывала, что он ей говорил, она лишь поняла, что он полгода назад похоронил свою жену, скончавшуюся при рождении второго ребенка, что живет один, воспитывает сына и что он самый близкий и родной ей человек, которого она знала всю жизнь, только никак не могла найти.

Знакомый двор, родной подъезд.

-Лида, милая, пообещай мне, что мы завтра обязательно встретимся. Ты мне так нужна. Ты самая красивая, самая лучшая. Ты самый родной и  близкий мне человек. Ты  и мой сынок. Он нежно целовал её руки, глаза, губы.

- Мне кажется, я тебя знаю, как себя, я тебя всегда знал. Я больше не смогу без тебя. Обещаешь?

- Обещаю.

Лида шагнула в подъезд. Что ждёт её впереди? Ей было немного страшно и интересно, ведь она шагала в новую жизнь. В жизнь, где её встретят глаза Христа, наполненные светом и любовью,  и голубые, добрые, любящие глаза ее будущего мужа.